Всё чаще Талиесин уходил до сумерек из Хогвартса в прогулки. Его следы вели от замковых ворот в холмы, а то и в Лес, и к озеру, в деревню. И можно было выдумать, что бард, намерился узнать о каждой здешней пяди, о каждой птице, каждом человеке, мечте, желании и мысли, страхе. Не раз расспрашивал он у местных селян об урожае, о делах, о вере. Взамен он раздавал истории из дальних чудных стран, тем более чудесных, что правдивых.
В лесу, в холмах не находил преград он. Никто не угрожал здесь жизни барда. В нём чуяли пришельца из Холмов, или удача ему здесь благоволила, или Судьбе угодно было ждать предсказанного, будущего мига. Бард слушал жизнь, присев на берегу лесного говорливого потока. Жизнь отвечала тем же мудрецу, вплетая ветер в струнные напевы.
Валлиец так бродил до темноты. Но стоило зажечься огонькам в высоких узких окнах новой школы, как стук в ворота возвещал о возвращении певца в чертоги магов. Из уважения к Основателям, в уплату за приют, бард приходил к камину в Большом Зале каждый вечер. Тогда, дневные хлопоты закончив, здесь собирались и наставники, и дети. Бард пел для них баллады, оды, сказы. Сказать по чести, благодарнее ушей на островах ещё не знавал Талиесин. Если признать, что Страны-под-Холмом не здесь.

Сегодня, сам себе на удивление, в Зал он вошёл один и раньше всех. Обычно его ждали, но сегодня, не то пришёл он слишком рано, не то другие задержались. Певец обиделся, но струны верной Арфы вернули ему его равновесие. Решив, что так оно и надо, бард сел к огню, поставил на колено свой инструмент и ради удовольствия, и своего, и Арфы, прикоснулся к колкам, а после перебором наигрывать стал музыку ирландцев.

Незаметно вечер опустился за Хогвартс. Джулия любила эти часы, когда дела окончены, и есть время, чтобы почитать или отдохнуть в гостиной факультета. Когда в замок приехал бард, книги отошли на второй план. Хотя Джу по-прежнему любила читать, это её страсть никуда не делась, но она не могла упустить возможность послушать живое слово и музыку. Не так часто выпадает такой шанс. Истории, которые рассказывал бард Талиесин и его музыка, оживали прямо на глазах, и этого не могла заменить не одна книга. Девушка ждала подобных вечеров с нетерпением, и вот солнце скрылось за горизонтом, в замке зажгли факелы, и пришло время сказаний и песен. Джулия вошла в Большой зал замка, бард сидел у огня и наигрывал на  своей арфе тихую мелодию, неподалеку сидела Анабель. Не мешая, Джу тихо прошло к лавке и села.

Отредактировано Julia Morrigan (2012-04-30 18:11:06)

Лети вошла в большой зал Хогвартса, когда там уже почти все собрались. Сев на скамейку неподалёку от теплого очага, она прикрыла глаза, слушая игру барда, и дала волю своему воображению. Как настоящие перед её внутренним взором возникали картины природы, почему-то музыка арфы всегда ассоциировалась у неё с именно с природой, стихийными силами. Вот бескрайнее поле с высокой травой, колыщащейся несмелым ветерком, на нем пасётся табун лошадей. Перелив, и шумный лесной водопад обрушивает свои воды с высоты, а рядом стоящие огромные деревья с молчаливым безразличием взирают на эту картину. Еще перелив, и лунная дорожка на водной глади уходит куда-то вдаль, маня за собой. Кажется, что ступишь на неё, пойдешь по воде и доберешься до неба, до самой Луны..

Отредактировано Leticia Logan (2012-05-04 11:45:54)

Казалось, Талиесин был один, наедине с собой и с верной Арфой. Шаги, шуршание ткани, шепотки - всё не касалось суетой мелодий барда. Как звонкие лесные ручейки один в другой мотив перетекал и, кажется, что бард и не делил веселье бурное от задушевной скорби.
Но в самом деле он не уходил от слушателей слишком далеко. Закрыв глаза, играл он, но следил за каждым девичьим движением. Собрались здесь немногие, и это задело чувства мнительного барда. Он ожидал учителей и старших, Ровену, Хельгу, Годрика, Леона... те не пришли, ну что же... будь как будет. Вечер лишь начался, и нет того закона, что не велит входить в круг песен посреди не первого уже повествования.
- Оттуда, молодая госпожа, откуда всякая мелодия родится, - не посмотрев на Эшли, вымолвил певец, не прекращая перебора струн. - Из сердца человека, из желаний, из подвигов и искренней любви.
Тут музыка вновь быстро изменилась, в ней скорбь с решительным стремлением мешались поровну. И бард тогда запел:

Любовь подарила мне радостный дом,
Вьюнок и ромашки цвели под окном.
Прекрасней, чем в очарованном сне,
Был дом, что любовь подарила мне.

В балладе говорил не Талиесин, то женщина была Элеанор. Ей счастье было жить с любимым рядом, беречь очаг и сына воспитать. Но заданная музыкой опасность всё отняла в единый чёрный час:

Матери ревность тому виной:
Убийц прислала темной порой,
Слуги в страхе бежали прочь.
Погибли сын и мой рыцарь в ту ночь.

Убили сына, не тронув мать.
Горшую участь едва ли сыскать.
В кровавый лоскут я укрыла его,
Вот так в одночасье лишившись всего.

Мать ожидала, что вдовая дочь без промедления в дом её вернётся. Но похороны сына и супруга не поломали дух Элеанор.

Обрезала косы, сменила имя,
Элеанор превратилась в Виллима,
Ушла ко двору послужить королю,
Как редкий цветок меж придворных живу.

*продолжение в следующем посте через два дня.

Отредактировано Taliesin (2012-05-09 10:54:40)

Уходящий день выдался нелёгким. С утра были занятия, потом работа над новым телепортационным заклинанием. Нужного результата не удавалось достичь уже в течение месяца, и сегодня был еще один бесплодный и день. Отложив всё дела и заботы до завтра, Ровена решила сходить в общий зал, где вечерами собирались ученики, чтобы послушать  музыку и песни барда. Казалось бы, что могло быть проще, чем спуститься с башни и миновать несколько коридоров? Но всё оказалось не так просто. По тёмному коридору первого этажа была разлита какая-то скользкая жидкость, факелы на этом участке не просто не горели, а исчезли. Расчёт был явно на то, что идущий по коридору в темноте подскользнётся и упадёт. И так могло случиться, если бы в коридор вошел кто-то из младших учеников, но не Ровена Рейвенкло. Созданная сфера осветила весь коридор. Заметить по характерному блеску на полу, что там что-то разлито, не составило никакого труда. Кто был автором подобной "шутки", Пивз или кто-то из учеников, выяснить было уже невозможно. Ликвидировав при помощи заклинания разлитую жидкость, Ровена была вынуждена спуститься в одно из подсобных помещений, чтобы взять другие факелы. Какое-то время ушло ещё и на то, чтобы закрепить их на стенах и зажечь. И когда Ровена приблизилась к залу, то услышала музыку и пение, и это означало, что вечер уже был в самом разгаре. Так и было. Женщина вошла и остановилось у дверей. В помещении собралась почти вся школа. Талиесин пел, и то была баллада от имени женщины, у которой убили любовь. Красивая и печальная, наполненная болью утраты. Несколько учеников повернулись к ней. Жестом руки остановив их от приветствия, Ровена приветственно кивнула барду и прошла к скамье у камина.

Бард начал свою балладу, и Джулия вся превратилась в слух. Слова и музыка оживляли события. Песня рассказывала о женщине, несчастной женщине. У нее были дом, любимый муж и маленький сын. Хаффлпаффка представила небольшой домик, с цветами около него. Тихий и радостный. Почему-то ей казалось, что он стоит на опушке леса, рядом с небольшим озером. Видимо, сыграло роль, что именно таким она хотела видеть свой дом в будущем. Но, может статься, что это был замок, раз были слуги. Мать прислала наемников, которые убили мужа и сына женщины. Разве мать так может поступить? Подослать убийц? - это не укладывалось у девушки в голове. - Мать.. Неужели родная мать может желать горя своей дочери и смерти внуку? Не верю. Женщина лишилась всего и отрезав волосы, пошла служить ко двору, как мужчина. То, что она не вернулась к матери и захотела уйти подальше от того места, где все напоминало о ее любимых и начать новую жизнь с нуля, можно понять, но что же ей понадобилось при дворе короля? - возник новый вопрос, ответ на который она ждала в продолжении баллады.
Краем глаза Джулия заметила, как Лиза, младшая ученица её факультета, хотела выйти, но вернулась обратно на своё место, закашлялась, а потом достала шар, палочку и, судя по появившемуся огоньку на конце палочки, произнесла заклинание "Люмос" и попыталась что-то рассмотреть в шаре.
Девушка встретилась глазами с Лизой и неодобрительно покачала головой. Кашель действительно трудно сдерживать, но вот от применения заклинаний во время пения можно было и воздержаться, для этого есть более подходящее время. Надо будет потом с ней поговорить и узнать, что это за шар, с которым Лиза не расстается.

Отредактировано Julia Morrigan (2012-05-16 12:36:06)

Под сводом Зала зачарованным чужая жизнь не задевала светских дел. Кто приходил, кто шил, кто рукодельничал, кто колдовал... а Талиесин - пел. Не обращая на людей внимание, забыв про суету и время, продолжал он про Элеанор повествование. Что близилось уже к концу.

Я достойно служу своему королю,
Он мне званье дворецкого дал.
Говорил мне: «Как сына, тебя я люблю»,
Драгоценным цветком называл.
Я рыдаю ночами, оставшись одна,
Я печально пою у окна,
Что в недобрый час оказалась я
Любимым цветком короля.

Ах если бы свершившееся в песне не было никогда печатью дней, действительно свершившихся под небом. Насколько было бы оно светлей.
Бард уж давно не верил в Провидение. Он верил лишь в неотвратимость будущих путей, но никого, вершащего из судьбы, не видел он над жизнью людей. И злая мать, ревнующая к зятю, и рук убийц недрогнувший удар, и плач младенца, его вздох последний... всё это - жизнь, а не чужая мысль.
А сюзерен же матери печальной тем временем отправился в леса. И трижды голубя убить он там пытался, но ускользала птица от него. Добыча прочей твари после стольких неудач вдруг стала королю неинтересна, и вот, чтоб перед собой стыд унять...

Король на охоту собрался опять;
Ни слуг, ни придворных не хочет он брать.
Таинственный голубь летит перед ним,
По-прежнему близок и недостижим.
Холмы и дубравы, овраги и терн
И слышит король приглушенный стон.
«Любовь моя стала в недобрый час
Усладой для королевских глаз!»

Незряч тот король, что не слышит речей ничтожных людей и волшебных зверей. Сложив лук и стрелы, в знак мирных речей, король как мужа птицу спросил.

Король не поверил своим ушам:
«О белый голубь, поведай же нам,
Почему слезинки текут рекой,
Почему безутешен дворецкий мой?»
«Мать ревновала ее без границ,
В недобрый час подослала убийц,
Погиб ее сын и разрушен дом,
И суженый спит беспробудным сном.

Тот голубь был духом супруга её, он забран Благими был в Страну-под-Холмом. И голубем стал он в тех дивных местах... и как-то сдружился с гостившим певцом, что поил его кровью и слушал историю об Элеанор. На песню потом его речь положил, и пел до тех пор, пока в замке одном паж короля не упал перед ним.

Обрезала косы, сменила имя,
Элеанор превратилась в Виллима,
И дивный цветок украшает с тех пор
Твой королевский двор.

Так песня замкнулась в кольцо и затихла. И струн перебор, отзвучав, замолчал. Бард, словно забыв, что все ждут окончания, взглянул в тёмный угол и тихо сказал, но голос его ушей Лизы достиг:
- Чего ты боишься, моя госпожа? У огня твоя хворь не достанет тебя. Подойди и присядь рядом.

Лети не заметила, как звучащая мелодия превратилась в песню-балладу. И здесь было где разгуляться воображению девочки. Музыка затягивала в водоворот событий и чувств женщины, потерявшей семью. Картины одна за другой возникали перед её внутренним взором. Услышав посторонний шум, девочка открыла глаза и увидела,что одна из учениц леди Хельги никак не хотела сидеть спокойно. То пыталась выйти из зала, то принялась колдовать. Её мучал кашель, что привлекло внимание не только почти всех присутствующих в зале, но и барда. Он прервал пение и обратился к девочке, приглашая её подойти поближе к очагу. Девочка же отказалась, что весьма удивило Лети. Она подвинулась, освобождая место на скамейке рядом с собой.
- Лиза, - насколько Лети помнила, так звали эту маленькую хаффлпафку, - иди сюда, садись.
Она приглашаюше указала на скамью.